Бекки, отца Кязима, Абаевы и Сюйюнчевы дважды продавали. Случилось это так. Чёпе Сюйюнчев в местечке «Чубур Дуркула» убил одного из представителей княжеского рода Абаевых и поэтому был должен заплатить за кровь двумя холопскими фамилиями – ими стали Мечиевы и Доттуевы. После того как холопы прослужили им год, Абаевы вернули их Сюйюнчевым, которые возместили такой переход участком пахотной земли на участке «Дибиргиле». Но Мусос Абаев очень хотел, чтобы Бекки Мечиев вернулся к нему, так как он был признанным кузнецом. Он приехал в Безенги к Бекки и предложил ему вернуться в Балкарское ущелье.
– Ты продал меня Сюйюнчевым,– ответил Бекки.– Я здесь женился на девушке из Хулама из фамилии Аппоевых. Теперь Сюйюнчевы определили меня кузнецом в Безенги, платят за мой труд. Что мне делать? Разорваться на куски?
Абаев молча снял узду с коня, затянул ею шею Бекки и пустил его впереди лошади. Увидев это, один из смелых безенгиевских парней Житчау Шаваев подбежал и разрезал узду.
У Бекки была многодетная семья: сыновья – Кязим, Кашто, Гитче и дочери – Хура, Быслимат, Дарина, Алимат и Абуш. Неимоверно трудно было бедному и зависимому от всех Бекки содержать семью из десяти человек. Он брался за любой труд, не знал отдыха. И здоровьем Бог его не обделил. Когда он задумался над будущим своих детей, то рассудил так: «Все мои дети здоровы, поэтому смогут прокормить себя физическим трудом. Один Кязим хром. Значит, надо обучить его тому, что умею сам». Глядя на отца, мальчик учился кузнечному делу, а потом совершенствовал свои навыки у мастера из Жемталы. Одновременно он обучался и арабской грамоте.
Вернувшись домой, он решил поставить свою кузницу отдельно от отца – место выбрал на склоне горы, для чего немало земли пришлось ему убрать. Кязим никогда не брал плату за свой труд у бедных. Когда выдавался свободный день, он сам обращался к ним: «Не стесняйтесь, приносите железо, смастерю вам, что нужно». Слова эти я сам слышал неоднократно.
Когда Кязим стал в состоянии содержать семью, он женился на Канитат Шаваевой. У них было восемь мальчиков: Мухаммат, Ахмат, Асхад, Сагид, Сагидуллах, Хамзат, Хабибуллах и Хажар. Дочерей звали Хадижат, Айшат, Хафисат, Шапий и Маймунат, Саудат.
* * *
Узкая тропинка вьется по краю горного склона. На ней трудно разминуться и двум всадникам. Все круче становится подъем, поворот, еще несколько, и взору открывается примостившийся на одном из хребтов древний аул Шики. Сакли, как пчелиные соты, ступеньками встают одна над другой. Их узкие, похожие на бойницы окна, обращены в сторону сурового Дых-Тау.
А вот и двухэтажная сакля, где жила семья Мечиевых. Внешне она ничуть не отличается от других. Такая же плоская крыша, которая поросла огрубевшей от постоянных горных ветров травой. Семья Мечиевых жила на верхнем этаже. Внизу находились овчарня, комната, к ней примыкала маленькая библиотека Кязима. На неровных стенах набито несколько полок, где когда-то стояли тома сочинений выдающихся писателей Арабского Востока и Закавказья – Фирдоуси, Низами, Физули, Навои. Над дверью библиотеки – пролом для фонаря, освещающего и соседнюю комнату. Кязим был слишком ограничен в средствах, чтобы позволить себе купить два фонаря…
Живой, с черными, как уголь глазами, которые могли быть то лукавыми, то удивительно нежными. Таким остался Кязим в памяти своих земляков. Через десятки лет пронесли они воспоминания не только о больших событиях, но даже о мелочах, которые так или иначе связаны с именем и жизнью Кязима [*].
* * *
В то время в Безенги жил Чёпеллеу-эфенди Бозиев (Бёзюланы), у которого была уникальная по тем временам библиотека. Чёпеллеу учился во Владикавказе, в Каире, был разносторонне образованным человеком. Он защищал интересы беднейших слоев горского крестьянства, проповедовал идеи равноправия и просвещения. Чёпеллеу-эфенди ввел Кязима Мечиева в мир светских книг. С его помощью Кязим познакомился с поэзией Навои, Физули, со «Сказанием о Зухре и Тахире», с философскими сочинениями аль-Бируни. Чёпеллеу увлекался естественными науками, медициной, лечил людей, и Кязим не раз был свидетелем яростных схваток учителя с муллами, усматривавшими в его действиях противодействия Корану.
Под влиянием Чёпеллеу Кязим стал задумываться над коренными вопросами жизни, сочинять стихи о том, что происходило в жизни, рядом с ним, в духе народных песен. Его стихотворение-песня о трагической гибели односельчанина Жантемира Ахкобекова, погибшего в схватке с угонщиками скота на Безенгийском перевале, становится популярным не только в Хуламо-Безенгийском ущелье, но и во всем Чегеме. В этом стихотворении Кязим обнаружил великий дар слова, что и было сразу замечено знающими толк в песнях земляками поэта. Его стали называть Кязим-назмучу. К нему стали приходить из всех ущелий Балкарии с просьбами сочинить песню по тому или иному случаю [*].
А. Теппеев
* * *
…После учебы Кязим возвращается в Шики. Уже в молодые годы у него был весомый авторитет. Любовь к книгам, трудолюбие, не увязываемая с возрастом мудрость, обаяние и природное благородство – это и многое другое выдавали в нем значительную личность и лепили его имя. И, естественно, после завершения учебы к нему из разных сел стали приходить посланники с просьбой быть у них муллой. Он отказал всем. Неизвестно, как люди восприняли его отказ, как его объясняли себе, – известно только, что в должности муллы он никогда не служил. Он не пошел в мечеть, а вернулся в кузницу.
Конечно, всю жизнь он выполнял обязанности, накладываемые духовным званием, но не по долгу официальной службы. Какой была реакция отца? Недоумение, несогласие, гнев? Ради того, чтобы хромой от рождения сын мог жить безбедно, зарабатывая на хлеб не в кузнице, отец, как бы это ни было трудно, платил за его обучение. Во имя чего? Какими словами Кязим обосновывал свое решение не служить в мечети? [*]
Р. Кучмезова
Кязим много сил приложил, чтобы искоренить жестокие обычаи тех лет. К примеру, если юноша не мог заплатить калым, он не имел права жениться на любимой девушке. И наоборот, если девушка не имела возможности одарить подарками родственников мужа, она оставалась одинокой. Богатые же, несмотря даже на преклонный возраст, могли жениться на любой приглянувшейся девушке. Чувства никого не интересовали, людей, как и скотину, отдавали за деньги. Подобное встречалось на каждом шагу. В этих случаях Кязим говорил беднякам, выдающим дочерей замуж: «Ваше требование калыма равносильно предложению содрать кожу с одной руки и надеть ее, как перчатку, на другую. Если дочери нравится парень, дайте молодым возможность совершить некях и создать семью». Свои раздумья по этому поводу поэт отразил в ставшем широко известном стихотворении «Жалоба девушки», написанном в 1898 году.
Не принимал поэт и обычай, согласно которому дорогая одежда усопшего отдавалась мулле, обмывавшему тело. Но откуда взяться дорогим вещам у бедняка? Поэтому, когда умирал бедняк, многие из мулл не обмывали их. Когда Кязим становился свидетелем подобного, сильно гневался: «У несчастного не было хорошей одежды, он не ел досыта, жил страдая, а вы хотите и после смерти обделить его вдову и детей!». И сам занимался омовением усопшего.
По словам самого Кязима, первым его стихотворением было «Къара кюнле» («Черные дни»). Богачи запретили его рассказывать. Стихотворение «Открытое слово» было написано в 1900 году. «Орел стремится к высоте, / Человек без совести – ко лжи», – утверждал в нем поэт.
…Как-то моя родственница Гижинай Текеева (вдова с пятью детьми – дочерьми и маленьким сыном), погрузив на ишака уголь и положив на плечи старую косу, попросила меня сопровождать ее в Шики к Кязиму – шла она к нему, чтобы он смастерил ей серпы.
Когда мы подошли к кузнице Кязима, Гижинай, застеснявшись, попросила меня сказать Кязиму о своей просьбе.
Увидев меня, тот спросил:
– А ты, сирота, зачем пришел?
Узнав, что я пришел не один, Кязим обратился к находившемуся вместе с ним в кузне Бешли Гаеву, которому что-то ковал:
– Ты шикинец, можешь подождать, а этой бедной женщине, которой надо кормить пятерых сирот, да и еще с провожатым сиротой, предстоит дальняя дорога. Я должен выполнить ее работу раньше.
И сразу стал ковать для Гижинай серп. А мне сказал:
– Сходи, сынок, за водой, надо наполнить корыто.
Когда я вернулся с речки, Кязим мне опять дал поручение:
– А теперь раздувай меха.
Я с радостью выполнял все его поручения. Работая, поэт читал свои стихи, и сказанное им находило отклик в душах слушавших.
Вспоминается и такой эпизод. В Шики шла веселая свадьба, женился Гиргока Хочуев. Шашлыки делали из целых баранов. Когда они были готовы и разложены перед стариками, Кязим позвал одного из тех, кто их готовил.
– Вы поставили перед нами это угощение, уважая нашу старость. Таков обычай. Но другие, особенно дети, не должны стоять в стороне и смотреть, как мы одни насыщаемся. Поэтому разделите шашлыки между всеми, чтобы каждый мог радоваться свадьбе, разделив изобилие хозяев.
Слово Кязима было выполнено беспрекословно.
жителя Безенгиевского общества
2-го участка Нальчикского округа Казима Мечуева
Представляя при сем на распоряжение Вашего Высокоблагородия приговор за № 14 [**], выданный мне Безенгиевским обществом об увольнении меня в город Мекку на паломничество, имею честь покорнейше просить Ваше Высокоблагородие сделать распоряжение о выдаче мне свидетельства о неимении препятствий к увольнению меня в город Мекку сроком на 6 месяцев, в чем подписуюсь своеручно по-арабски – Казим Мечуев.
22 декабря 1903 года. Общество Безенгиевское.