КЯЗИМ: Новое слово
Кязим Мечиев – это имя всегда произносилось с особым трепетом всеми моими друзьями-балкарцами. Мне, ознакомившемуся с его переводами на русский, это казалось не очень-то понятным. «Э-э, брат, – говорили мне, – это же всего лишь переводы!» И цитировали Маяковского: «И рад бы прочесть – не поймешь ни черта: по-русски – дрянь, переводы».
Неужели это действительно так? Дело в том, что, в отличие от некоторых, скажем так, снобов, я никогда не чурался переводной поэзии. Да, поэзия, по самой сути своей, непереводима: это, как говорится, не силлабика. Но передать самый дух оригинала, убежден в этом, вполне возможно. Согласен с мыслью Наума Гребнева насчет того, что для перевода совершенно необязательно точно следовать просодике неродственных языков. Всегда есть нечто, что имеет одно значение в одном языке и совершенно отличное – в другом. Надо искать максимально приближенных соответствий.
И мы решили попробовать. Первые подстрочники были предложены моим другом Хыйсой Джуртубаевым еще в начале 80-х годов прошлого века. Затем к этой работе присоединились Махти Джуртубаев, Абдуллах Бегиев, Рая Кучмезова, Мухтар Табаксоев, позже – Танзиля Хаджиева и Эльдар Гуртуев. Иначе говоря, образ Кязима остается рядом на протяжении вот уже более двадцати лет, постепенно мне все более и более открываясь.
В свое время из Кязима пытались сделать такого же «соцреалиста», певца колхозного строя, как, скажем, из Сулеймана Стальского. Время, однако, все расставляет по своим местам. Кязим – глубоко и тонко чувствующий человек, поэт, для которого нет четкой грани между лирикой и эпосом. Лицо у него всегда одно, он никогда не пел по чьим-то указкам.
Очень трудно говорить голосом человека, которому довелось стать голосом целого народа. Моя мать в 1993 году лежала в кардиологии и рассказывала, что ее соседка по палате, балкарка почтенного возраста, каждое утро раскрывала томик Мечиева. Он помогал ей справиться с болезнью…
И если публикуемые ниже переводы хоть в какой-то мере соответствуют величавой простоте балкарского поэта, то это, главным образом, должно объясняться тем, что мне повезло с друзьями, равно как и тем, что за долгие годы сроднился с их чудесной землей, дающей миру таких, как Кязим.
Георгий Яропольский,переводчик
* * *
В нашу кузню – заказывал путы.
Я все сердце вложил в тот заказ!
Он унес его… Я ни минуты
Не жалел, не жалею о том:
Скакуна пусть отец твой стреножит,
Но он внес мое сердце в свой дом –
И тебя он стреножить не сможет
1890
* * *
Рассудка лишившись, на звезды взираю…
Мне тридцать. Безумье жжет душу мою!
Я пост не блюду – я сильнее, чем к раю,
К тебе устремляясь, зикиры пою.
Душа истомилась в скитании мнимом –
Тебя твой отец за меня не отдаст:
Чтоб путь мой к тебе был расчищен калымом,
Отцу моему недостанет богатств.
1890
* * *
Надеясь счастье обрести,
Но мой челнок перевернулся,
Когда я был на полпути.
Ты моего не слышишь зова.
На всех путях тебя искал.
Кричу тебе, взываю снова…
В ответ мне – только эхо скал.
1890
* * *
Атына кишен ишлетди.
Аны биргесине юйюне
Meни жюрегими да элтди.
Сюеме – кишеним жарасын,
Жюрегим да юйюнгде къалсын.
Атанг эмилик атын тыяр,
Сени уа не хазна тыялсын!
1890
* * *
Тели болуп, жулдузлагъа къарайма,
Отуз жылда акъылымы къурутуп.
Жангыз сени зикир этип айтама,
Оразамы, намазымы унутуп.
Кюйсюз болуп айланнгандан не файда –
Атанг сени манга берир халы жокъ.
Къалын берип, бизге жолну ачаргъа
Мени жарлы атамы да малы жокъ.
1890
* * *
Умут этгенем. Къайыгъым,
Тюбю башына бурулуп,
Мен жарты жолумда къалдым.
Мени ёнюмю эштмейсе,
Атынгы айта, жолгъа чыкъсам.
Жалан къая зынгырдауун
Эштеме, сени чакъырсам.
1890
* * *
Я по дрова иду с рассветом.
Шаги разбудят эхо гор –
Мне плач твой слышен в эхе этом.
Что люди! – скалы говорят
О нас, несчастных, со слезами…
И лишь твои отец и брат
Никак не сжалятся над нами!
1890
